Баскетбольный роман Владимира Тамбова «Женщина для профессионала»
Новости команды
15.11.2021
Продолжаем пуликацию баскетбольного романа Владимира Тамбова "Женщина для профессионала".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
СМЕРТЬ НА ВЗЛЕТЕ
После возвращения с семинара Васильева ждали весьма неприятные известия. Саша Седых, игрок его команды, лучший центровой страны, в возрасте двадцати лет ставший олимпийским чемпионом, серьезно болен. Еще несколько дней назад перед его вылетом на тренерский семинар врачи уверяли Васильева, что ничего страшного нет, проведем плановое обследование, если надо – подлечим. Тем более, и раньше Саша чувствовал некоторое недомогание, быстро уставал в игре. Врачи списывали это на спортивные перегрузки, специфику организма молодого баскетболиста. Сейчас все оказалось намного серьезнее. С каждым днем ему становилось все хуже, а точный диагноз так и не был поставлен. Васильев, обладавший какой-то нечеловеческой интуицией, давно предполагал что-то неладное, но пытался гнать от себя мрачные мысли, тем более, что врачи постоянно успокаивали его, заверяя, что ничего страшного с Седых не происходит. Александр Седых был для Васильева больше чем игрок, лидер команды, он считал его своим сыном. Для Саши, рано потерявшего отца, Владимир Петрович стал отцом-тренером.
Васильев, начинавший тренерскую карьеру в детско-юношеской спортивной школе одного из районов Ленинграда, нашел Сашу почти случайно, когда выходил из общеобразовательной школы, где проводил своеобразный тренерский кастинг по отбору ребят в свою группу. Саша на просмотре не был, сбежал с урока. И не столкнись они на выходе из школы, кто знает, как бы сложилась судьба каждого из них в дальнейшем. Баскетбол Седых понравился не сразу, несколько раз Васильеву приходилось ходить к нему домой, уговаривая и Сашу, и его родителей. Петрович добился своего, очень скоро Саша заболел баскетболом. При двухметровом росте он обладал уникальной прыгучестью, был напорист, смел, обладал отменной техникой, без труда «держал» центровых соперников, превосходивших его в росте и весе. А когда Васильев возглавил команду мастеров ленинградской «Северной звезды», он взял туда и 16-летнего Сашку, где тот почти сразу на равных заиграл со своими куда более взрослыми партнерами. Случай для отечественного баскетбола уникальный!
Сразу по прилету Васильев, едва успев забежать домой, поспешил в больницу.
- Владимир Петрович, – улыбнулся Саша, увидев тренера. – Как слетали?
- Все нормально. Ты-то как?
- А, – махнул рукой Саша, – в груди жмет, да с животом проблемы. То про желтуху говорят, то про какие-то сальмонеллы. Ничего, Владимир Петрович, выйду скоро, мы в этом сезоне покажем «Красному знамени» где раки зимуют. Еще раз чемпионами будем, есть такая уверенность.
- Ну, раз уверенность есть, – улыбнулся Васильев, – значит быть по сему. Ты только вот что, Саня, врачей слушайся, все предписания выполняй. До начала сезона время еще есть, а то, что предсезонку пропустишь, не страшно, по ходу чемпионата нагонишь.
Разговор с лечащим врачом Васильева не успокоил.
- Сначала мы думали, что проблема в печени. Именно там находится вирус. Вы же, наверное, обратили внимание на желтый цвет его лица, – внимательно посмотрев на Васильева, сказал доктор. – Потом определили, проблемы из-за сердца. Приглашали академика, поверьте, Владимир Петрович, мы делаем все возможное…
- Ну, и что академик? – спросил Васильев
- Говорит, нормальное спортивное сердце, только немного увеличенное. Мы все же переводим Седых в кардиологию.
Васильев тяжело вздохнул. Вернувшись домой, сел за телефон и, подключив все свои связи, начал обзванивать медицинских светил Ленинграда.
Ежедневно больного навещали не только родные и Васильев, но и все игроки «Северной звезды». А тому становилось все хуже и хуже. После врачебного консилиума был поставлен новый диагноз: септический процесс с токсико-аллергическими явлениями со стороны сердца – миокардит. Увеличенная печень наводила на мысль об абсцессе печени. Вставал вопрос об операции. Всей командой ребята приходили сдавать кровь. Однако именитый хирург, узнав, кого предстоит оперировать, заявил: «Нет оснований утверждать, что операция спасет жизнь. Я мог бы рискнуть, оперируя простого человека, но если вдруг зарежу Седых – никогда себе этого не прощу».
После очередного посещения друзей – одноклубников, когда те покидали больничную палату, Саша попросил остаться капитана команды Ивана Ухова. Протянул вдвое сложенный лист бумаги: «Когда умру, сделай так, как тут написано. Олимпийскую золотую медаль – Владимиру Петровичу, а что у меня есть продайте – деньги матери».
- Ты, что охренел, Саня, откуда такие мысли. Не был бы болен, врезал бы тебе за такие слова. Ты же мужик, спортсмен, не куксись, все будет нормально. Мы тебе поможем.
Из глаз Саши скатилась слеза:
- Мне бы за соломинку ухватиться – я бы удержался. – Потом, помолчав, добавил. – Если поправлюсь – письмо отдашь.
- Вот это другой разговор, – стараясь говорить как можно более веселым голосом, ответил Ухов.
На следующий день Васильева пригласил к себе главврач больницы.
- Новости неутешительные, Владимир Петрович, У Седых саркома сердца, другими словами рак.
- Как, – выдохнул Васильев, – ведь ему только 26 лет.
Врач пожал плечами.
- А это точно?
- К сожалению, да.
- Сколько? – спросил вконец обескураженный Васильев.
- От силы недели две – три.
На вечерней тренировке Васильев сообщил новость команде. Несколько секунд в зале стояла гробовая тишина. Потом кто-то крикнул: «Не дадим Сашке умереть. К знахаркам пойдем, в церковь пойдем. Целителей найдем, не дадим Сашке умереть».
Находившийся в эти дни в Москве председатель Федерации баскетбола Ленинграда столкнулся в Олимпийском комитете с Гордиевским. Тот первым делом спросил: «Как Сашка?». Не дослушав ответа, продолжил: «Все это васильевские штучки. Вы его специально прячете. Знаете, что без него сборная не выигрывала ни один турнир. Хотите, чтобы мы проигрывали».
В традиционную медицину ребята уже не верили, стали приводить в палату старушек, которые ворожили, заговаривали. Из церкви приносили святую воду. От министра спорта СССР председатель ленинградской Федерации баскетбола привез пакет с американскими препаратами, которые передали из НБА. Поздно. Великий баскетболист умер.
Гордиевский, узнав о смерти Седых, произнес: «Выходит, это не были васильевские штучки».
Получив известие из Питера, Калитвинцев с разрешения руководства срочно вылетел в Ленинград. Успел к гражданской панихиде, к похоронам. Проститься с Седых пришла вся элита города. В карауле у гроба режиссеры, артисты, поэты, известные спортсмены. От имени Федерации баскетбола среднеазиатской республики слово дали и ее посланнику, тренеру Калитвинцеву.
Вячеслав, никогда не бывший косноязычным, на этот раз говорил с запинкой, с трудом подбирал слова. Он знал, все, что он скажет, будет воспринято, как дань памяти усопшему, обычные дежурные фразы, которые произносят у гроба, провожая покойника в последний путь. Несколько сезонов они играли друг против друга в чемпионатах страны. Особенно дружны не были, однако Калитвинцева не переставал поражать талант молодого спортсмена, этого уникума, который мог достичь еще многого в баскетболе. И вот такая нелепая смерть на взлете карьеры. Подошел к матери Седых, к Васильеву, выразил соболезнование. Васильев осунулся, сгорбился, в глазах тоскующий взгляд одинокого старого волка. Васильев потерял сына. С уходом Сани Седых начнется новая эпоха в советском баскетболе. Теперь уже наверняка «Северная звезда» не сможет противостоять столичному «Красному знамени», без Седых будет командой, каких много. Помогут ли перебороть ситуацию гений и упорство Васильева? И достаточно ли для этого гения и упорства?
После похорон и поминок Калитвинцев вдруг решил не сразу возвращаться домой, а полететь в Москву к Марине. Ему очень хотелось отвести душу, выговориться. И оказалось, что кроме Марины сейчас у него и нет никого, кому бы он мог рассказать то, что творится у него на душе, посоветоваться, рассказать о своих проблемах. До этого дня Калитвинцев не терял близких людей, смерть была для него понятием абстрактным, далеким от его сегодняшней жизни. С уходом Саши Седых, по сути, не бывшим ему ни сватом, ни братом, тем не менее, он почувствовал, что что-то внутри перевернулось. Он взглянул на жизнь, на смерть под каким-то иным углом зрения, и ему очень не хотелось оставаться сейчас одному. Он принял решение встретиться с Мариной. Была еще одна причина побывать в столице. Калитвинцев хотел увидеться со своим воспитанником Виктором Метелкиным, после перехода Виктора в «Красное знамя» они общались, только разговаривая по телефону. Увы, в Питере он узнал, что Гордиевский продлил сбор в Сухуми на неделю, значит, встретиться не удастся.
Прилетев в Москву, он позвонил Марине на работу. Представившись, услышал ее удивленный и одновременно радостный голос. Договорились встреться вечером, Калитвинцев записал адрес. Вспомнив, что у Марины дочь, в Детском мире купил большую нарядную куклу. Недалеко от дома Марины в гастрономе взял коробку конфет, шампанское и… бутылку водки. Не забыл и про цветы. Марина встретила его в нарядном платье, в неброском, но искусном макияже. Было видно, она готовилась к встрече. Из кухни доносился ароматный запах жареного мяса. Только тут Вячеслав почувствовал, что с утра ничего не ел.
- Вот, – смущаясь, сказал он, – обещал приехать и приехал. – Поставил пакет с продуктами на пол, протянул цветы Марине.
- Я рада вас видеть, рада, что вы меня не забыли, – улыбнулась в ответ Марина. Но, и она была несколько смущена.
Обстановку разрядила ее дочь, выбежавшая в прихожую. Девочке было лет восемь. Большими удивленными глазами смотрела она на Вячеслава.
- Похоже, мужчины здесь не частые гости, – отметил Калитвинцев. – Здравствуй, – обратился он к девочке, – меня зовут дядя Слава, я мамин знакомый. А тебя как зовут?
- Аня.
Калитвинцев сразу вспомнил о Жанне, но быстро отогнал от себя эту мысль.
- Красивое имя, и ты очень красивая, как и твоя мама, я тебе подарок принес, – Вячеслав достал из пакета коробку с куклой.
Аня вопросительно посмотрела на мать. Та кивнула головой – бери, бери.
Девочка раскрыла коробку. – Ой, какая красивая. Спасибо, дядя Слава.
- Что же мы стоим, проходите, – Марина сделала жест, приглашая Калитвинцева в комнату. – Вы, наверное, голодны с дороги, сейчас ужинать будем.
- Если честно, голоден, – признался Калитвинцев.
- Ну, вот и отлично, иду накрывать на стол.
- Я помогу тебе, Марина, – с хрипотцой в голосе предложил гость.
- Я не против, – ответила та.
- Какими судьбами в столице, – спросила Марина, – только не говорите, что специально приехали в Москву ко мне.
- Хочешь – верь, хочешь – нет, специально к тебе приехал.
Калитвинцева коробило от ее постоянного «выканья», он чувствовал себя не в своей тарелке, если применимо такое сравнение к начинающемуся ужину.
- А где Аня? – спросил он, когда они сели за стол.
- Я ее уже накормила, она в своей комнате, играет с новой куклой. – Марина сделала паузу. – И все же я не поверю, что вы прилетели в Москву ради меня, – лукаво посмотрев на Калитвинцева, сказала Марина.
- В Москву к тебе, – ответил Калитвинцев. – Вообще-то я не из дома, из Питера, с похорон. Саня Седых умер. Ты не знала?
- Знала. Читала вчера в «Советском спорте». Какая нелепая смерть, это ужасно умереть таким молодым. Он был вашим другом?
- Близким не был. Играли в разных командах. Он был великим баскетболистом, великим, понимаешь, Марина. Я вроде мужик не сантиментальный, а тут как будто во мне что-то перевернулось. Помнишь, там, в нашем городе ты говорила о скоротечности жизни. С уходом Сашки и я стал ее ощущать. На похоронах почувствовал, что мне надо выговориться, не оставаться одному. Я решил лететь к тебе, больше не к кому. Правда, не к кому. Вернее, конечно, есть к кому, к матери, к тетке. Но это не то, они не поймут. Поймут, но не так. Мне нужно было приехать к тебе, Марина.
Марина положила ладонь на руку Вячеслава, внимательно на него посмотрела.
- Я не хочу казаться тебе жалким, каким, наверно, кажусь. Это как-то не по-мужски. Но мне не по себе. Хорошо, что ты рядом. Не отказалась встретиться со мной. Знаю, ты не одобришь, – продолжил он, – но мне нужно выпить, помянуть Сашку.
Калитвинцев вышел в прихожую, достал из внутреннего кармана пальто бутылку водки. Когда он вернулся к столу, на нем было два стакана.
- Налей и мне, – тихо сказала Марина.
Она впервые назвала его на «ты», это и обрадовало, и удивило Калитвинцева. Марина выпила глоток, поперхнулась: «Совсем пить не умею».
Помолчали.
- Ну, давайте, исповедуйтесь психологу, товарищ старший тренер, что там еще у вас за душой?
- Почему ты считаешь, то еще что-то есть?
- Есть, есть. Давай рассказывай.
- Ты понимаешь, – после некоторой паузы начал Калитвинцев, – там у меня в городе после некоторых успехов руководство стало считать меня чуть ли за волшебника. Будто я все смогу, и никакая поддержка мне не нужна. На сезон поставлена задача – вывести команду в Высшую лигу. При таком составе, который сейчас имею, пожалуй, справлюсь, хотя и это будет сделать непросто. А что дальше? Если хотим играть в «Вышке», об этом нужно думать уже сегодня, даже вчера. Нужно решать кадровые вопросы, подбирать кандидатов на следующий сезон. Но меня попросту не понимают. Республиканские мужские баскетбольные команды еще никогда не играли в высшем дивизионе, и руководство не знает, каково это. Но я-то в «Вышке» не один сезон провел, я-то знаю. А меня и слушать не хотят. Одно твердят, своими силами, своими силами. В пример баскетболистов прибалтийских и грузинских приводят. Но там же десятилетиями структуру выстраивали, там школа. А мы на голом месте начали. А я не хочу быть мальчиком для битья, тренером команды-аутсайдера. Не по мне это. Раз прозвали Тимуром, я должен побеждать, и побеждать достойно. Сейчас я на перепутье. С одной стороны я обязан этому городу и республике всем: не пригласи они меня, где бы и кем бы я сейчас был. С другой стороны, я свое отработал, сделал юношескую команду чемпионом Союза. Два парня играли в молодежной сборной страны, Метелкин – в национальной. Выведу команду в Высшую лигу, и если изменений не будет – до свидания. Меня в ФРГ тренером приглашали, неплохой контракт предлагали. Конечно, большую часть денег придется отдавать в Спорткомитет, но и мне останется. Что ты по этому поводу думаешь?
- Думаю, сейчас не тот случай, чтобы решать глобальные проблемы. Я имею в виду не наш сегодняшний разговор, а то состояние, в котором ты сейчас находишься. Пройдет некоторое время, и, если не будет перемен, прими взвешенное решение. Сам прими. Скажи, когда тебе предлагали зарубежный контракт?
- Больше полугода назад, на молодежном чемпионате Европы.
- И ты серьезно считаешь, что полгода не выходя на контакт с немцами, они будут терпеливо ждать твоего решения? Если хочешь работать за границей, нужно срочно звонить в Германию.
Потом не факт, что получишь разрешение в Спорткомитете.
- А ты бы хотела, чтобы я работал за границей?
- Причем здесь я. Мы же чужие люди. Конечно, мне приятно, что вспомнил обо мне, прилетел в Москву. Не скрою, ты мне нравишься. Я даже ввела тебя в ближний круг, перешла с тобой на «ты». Но я давно уже не девочка – романтик, не строю иллюзорных планов. Завтра ты улетишь и забудешь обо мне, у тебя столько работы и проблем, что тебе не до меня.
Калитвинцев молчал.
- Ну, скажи, что я не права. Впрочем, время покажет. А сейчас давай спать, мне на работу рано. Нужно еще Аню в школу отвести. Я постелю тебе здесь, а сама лягу с дочерью.
Глава 2
«УТОМЛЕННОЕ СОЛНЦЕ НЕЖНО С МОРЕМ ПРОЩАЛОСЬ…»
Виктор часто вспоминал первый предсезонный сбор в составе новой команды, на который он поехал почти сразу после поступления в МГУ. Там он постоянно находился с партнерами, было не столь тоскливо, как в Москве, где вечерами он был предоставлен самому себе. Выезд был рассчитан на 20 дней, но не совсем довольный функциональным состоянием игроков Гордиевский решил продлить сухумский сбор на неделю. Во-первых, появилась возможность сыграть контрольный матч с тбилисской «Олимпией», во-вторых, перед возвращением в Москву Гордиевский после сумасшедших трехнедельных нагрузок решил дать парням пару дней отдыха. Пусть отдохнут, в ресторанах посидят, на танцы сходят, а уж за тем, чтобы больших нарушений режима не было, есть, кому проследить. Контролировал баскетболистов врач команды, да и сам Гордиевский. Дисциплина была жесткой, армейской, спуску старший тренер никому не давал.
Витя впервые в жизни попал на черноморское побережье. И тут он понял, что родившемуся на море, его всегда будет не хватать. Балтика была суровой и холодной, здесь же море, несмотря на начало октября, оставалось ласковым и теплым. Почти все свободное время днем он проводил на море. Купался, а потом, сидя на морском песке, смотрел вдаль и не мог налюбоваться лазурью волн, голубизной яркого неба.
В гостиничных номерах баскетболисты жили по двое. Гордиевский поселил Метелкина вместе с ветераном команды и ее капитаном Гуськовым.
- Ну что, Витя, тебя не удивляет, что Саныч поселил нас вместе? – спросил после первой тренировки в день заезда Гуськов.
- Ему виднее, – пожал плечами Метелкин.
- Гордиевский еще тот психолог, поселил нас в одной комнате, чтобы я тебя немножко уму – разуму поучил. Понимал, что с моей стороны возражений не будет, характер мой учел. Да и не конкурент ты мне. В этом сезоне на моей позиции ты не потянешь, так, на замену выходить будешь. А через год меня в «Знамени» уже не будет, 33 годика стукнет, возраст Христа, вот тогда ты и начнешь раскручиваться.
- Да вы в отличной форме, Александр Владимирович, я так думаю, сезон этот для вас последним не будет, – вставил Метелкин.
- Давай так, во-первых, никаких Александров Владимировичей, мы одноклубники, переходи на «ты» и называй меня Сашей, а то постоянно своим выканьем мой возраст подчеркиваешь, – улыбнулся Гуськов. – Во-вторых, не перебивайте старших, рядовой Метелкин, особенно когда разговариваете с майором. Вам понятно?
- Так точно, – вполне серьезно ответил Виктор.
- Ну, ладно, времени поговорить у нас вагон будет, пошли на ужин.
Витя, как губка, впитывал все, что говорил Гуськов. Баскетболист, проведший 10 сезонов в лучшей команде страны, игрок сборной, мог научить многому. Это касалось и технико-тактических аспектов игры, и быта, взаимоотношений с тренером и партнерами.
- Ты посматривай, как я на «поляне» играю, слепо не копируй, но, смотри, анализируй. Много на себя берешь, часто под щит лезешь, бросаешь не всегда оправданно. Я понимаю, ты молодой, быстрее себя проявить хочешь, только проявлять надо не одними руками – ногами, но и головой. Ты разыгрывающий, организатор, тренер на площадке, созидатель. Все должен делать для того, чтобы создать партнерам самые комфортные условия для броска. А забивать у нас есть кому, сам знаешь. Вот когда пас-конфетку под щит выдашь, комбинацию закрутишь, после которой на два очка наш баланс пополнится, вот, тогда считай, что хлеб свой ешь не даром.
Как-то вечером Гуськов, отложив книгу, спросил Виктора:
- А ты чего из Парижа-то привез?
- Да так, джинсы себе купил американские, матери подарок – и все. Знаешь ведь, сколько валюты нам выдают.
- Так,- протянул Гуськов, – значит наши тебя в курс дела не ввели, не доверяют молодому. Видишь ли, Витя, каждая загранка это неплохой способ не только приобрести нужные вещи, которых у нас в Союзе не купить, но и заработать. Да, мы получаем неплохую зарплату, особенно, кто при звании. Но, что значит хорошую? На уровне квалифицированного заводского слесаря – токаря. Доцент, профессор получают больше. Дают квартиры, возможность купить машину – согласен. Но, ты знаешь, сколько там профессионалы загребают, – Гуськов кивнул в сторону моря, – мы ведь тоже профессионалы, хотя и числимся любителями. В общем, так, ребята ездят в загранку не с пустыми руками. Из Союза везем водку, икру, еще кое-что, обратно – шмотки, пластинки, магнитофоны. Здесь главное – не дурить. Не везти туда иконы, золотые монеты, антиквариат, обратно – порнуху, запрещенную литературу, типа Солженицына. Такие вещи здесь идут хорошо, но рисковать не стоит. Что и как, мы с тобой отдельно обсудим. Кстати, Саня Седых, земля ему пухом, на иконах как раз и погорел. Знаешь, наверное, на год его от баскета отлучили, сняли звание заслуженного и стипендию олимпийскую. А он без игры, без команды никак. Обида, депресняк. От того и рак случился. У меня отец онколог, в Москве достаточно известный, так он говорит, что рак чаще всего от обиды бывает и от зависти. Сашке завидовать некому было, ему завидовали. А вот отлучение от баскетбола он очень остро переживал.
- Слушай, Саш, а почему все так, что, у нас страна бедная? Почему такие крохи вывозить разрешают? Я имею в виду деньги.
Гуськов пожал плечами. – Наверное, чтобы те, кто за рубеж выезжает, не богатели, спекуляцией не занимались. Хотя какое тут богатство, какая спекуляция – так, баловство одно. А в этом ты прав, страна вроде и богатая, и одновременно бедная. Полмира кормим – азиатов, Африку. А самим товаров не хватает, продуктов. В Москве еще нормально, в Питере. В Прибалтике, в Закавказье вообще коммунизм. А загляни в российскую глубинку, да что я тебе рассказываю, ты же с Урала. Все московские вокзалы забиты мешочниками, едут в столицу из ближних областей за колбасой, мясом, курами, маслом. Ты скажи, это нормально? Ну, ладно, хватит о грустном. Давай я тебе пару историй веселых расскажу про наш спортивный бизнес. Полетели мы как-то на товарищеские игры в Западную Германию. Поселили нас в небольшом отеле недалеко от города. Вечером после тренировки решил в супермаркет, что рядом был, сходить, посмотреть, что и как. Выхожу, красота, отель в огнях, вокруг подсветка. Возвращаюсь, и вдруг, бац, все огни гаснут, гостиница наша погружается во тьму. И что произошло, как ты думаешь? Ребята наши, чтобы денег сэкономить, купили в этом супермаркете картошки. Вернулись в отель, закрыли заглушками раковины в умывальниках, налили туда воды, положили картошку почищенную и кипятильники включили. Причем практически одновременно. Вот пробки и повышибало. Что про нас немцы подумали, это другой разговор. Или вот, в Праге с Миловидовым зашли в универмаг, поднимаемся на эскалаторе на второй этаж. Смотрим, костюмы мужские классные, финские. Я говорю, давай возьмем. А Милый – давай посмотрим, что на третьем этаже продают. Спускаемся – ни одного костюма нет. Мы к продавщицам. Так, мол, и так, ведь только что были. А они – тут толпа подошла, парни такие высокие, по- русски между собой говорили, вот они все и скупили. Так мы единственные из всей команды без финских костюмов остались. А вот еще случай, как я из-за жадности своей мучился. Взяли мы несколько лет назад с «Красным знаменем» Кубок европейских чемпионов. Я что можно из купленного в спортивную сумку положил. А у меня еще три пары джинсов, куда девать? Не пропустят на таможне. Ну, поскольку размеры разные, я их друг за другом на себя стал натягивать. Прилетаем, прохожу таможенный досмотр. Нас на летном поле встречают, почетный караул и все такое. Построили, ждем министра обороны, а он запаздывает. Полчаса ждем, час. А это в конце мая было, хотя еще и не лето, температура в Москве под тридцатник. А я в четырех джинсах. Ты не представляешь, что я вытерпел. Ну, ладно, давай спать, сейчас костоправ придет проверять.
Узнав, что из семи дней дополнительных сборов два будут в их полном распоряжении, да еще предстоит поездка на игру в Тбилиси, баскетболисты, соскучившиеся по женам и детям, роптать перестали. Гордиевский в игре с тбилисцами хотел попробовать одну новинку, которую ему подсказал тренер хоккейного «Красного знамени» Анатолий Саврасов. Хоккеисты готовились на соседней базе, и оба тренера, хорошо знакомые друг с другом, жившие в Москве в одном доме, часто проводили вечера вместе. Как-то Гордиевский весьма похвально высказался о физической готовности, скоростной игре и мобильности саврасовских хоккеистов.
На что в ответ услышал:
- Кто ж тебе так играть мешает, Саша. Состав у тебя равноценный, класс высокий, примерно у всех одинаковый, играй звеньями, как в хоккее.
- А это мысль, – похлопав Саврасова по плечу, отметил Гордиевский, – тут тбилисцы на спарринг в среду пригласили, там и опробуем твое предложение.
- В Тбилиси собрался?
- Да, на день. Тут недалеко.
- Давай, и я съезжу, посмотрю, что у тебя получится.
На собрании перед поездкой в Тбилиси Гордиевский объявил о новшестве игрокам. Меняться будем так: тройка на тройку игроков передней линии, и пара на пару защитники.
- Я ж тебе говорил – в одной пятерке играть не будем, – толкнул локтем, сидящего рядом Метелкина, Гуськов.
Тем временем Гордиевский распределил игроков по парам и тройкам. Десять человек основного состава были поделены на две пятерки, еще четверо могли выйти на замену кого-либо из основных.
- Пятерками, как в хоккее, заменять не буду, – предупредил Гордиевский, – готовьтесь играть в разных сочетаниях. А теперь поговорим, как будем защищаться против позиционных атак и быстрых прорывов грузинской команды.
Гордиевский поставил Метелкина в пару с опытным атакующим защитником Миловидовым, а Гуськову, наоборот, дал в партнеры подающего надежды молодого литовского снайпера Куртайтиса, проходящего воинскую службу в «Красном знамени». Игра удалась, при помощи звеньевых замен москвичам удавалось в течение всего матча поддерживать высокий темп игры, да и соскучившиеся за лето по большому баскетболу ребята играли, что называется, в охотку. Сидя на скамейке запасных, Метелкин внимательно следил за действиями Гуськова. Ведь до этого он видел знаменитого плеймейкера в деле только на турнире в Киеве. Раздражал Миловидов, постоянно делавший замечания Метелкину, особенно, когда первая передача адресовалась не ему. Не выдержал даже Гордиевский, крикнув: «Милый, может, ты на мое место сядешь». Слепо копировать игру Гуськова Витя не собирался, но на ходу анализировал действия своего наставника, с грустью понимая, что в тактическом плане ему еще учиться и учиться. Москвичи выиграли довольно легко. Наверное, Виктор был все же излишне строг к себе, поскольку после матча к нему подошел грузинский болельщик и сказал: «Вай, какой хороший малчик. Почему не грузин, э».
Просидевший всю игру на трибуне, Саврасов после финального свистка спустился к Гордиевскому. - Работает система, а, Саша.
Первый выходной день баскетболисты «Красного знамени» тупо отсыпались. Лишь к вечеру, разбившись на компании, пошли в город. Гуськов позвал Метелкина с собой, прихватив и своего друга Миловидова.
- Ты не серчай, малой, – сказал Миловидов, как только они вышли из гостиницы. – Характер у меня такой, завожусь в игре. А ты молодец, пер на поперек, не сдрейфил. Запомни, ты на площадке главный, но и спрос с тебя больше, чем с кого-либо.
Ну, что, Гусь, пошли на разврат.
Увидев испуганный взгляд Метелкина, Гуськов успокоил:
- Не бойся, он так шутит. Пойдем в ресторан, посидим, отдохнем, потом на дискотеку.
Зашли в приморский ресторан.
- Ну, молодой, проставляйся. А не хватит – мы добавим.
- На танцевальной веранде людей как селедок в бочке.
Казалось, половина отдыхающей Абхазии собралась здесь. Гуськов и Миловидов сходу познакомились с двумя симпатичными девушками и уже не отходили от них. Виктор не танцевал, стоял в стороне. Через некоторое время объявили белый танец. К Метелкину подошла девушка, ранее искоса поглядывавшая на него. Отказать Виктор не смел.
- Меня зовут Лиза, – первой представилась девушка.
- Красивое имя, хотя и редкое, а я Виктор.
- Меня так в честь бабушки назвали, а вы тут на отдыхе? – спросила Лиза
- Да, вот поступил в МГУ и поехал отдыхать, – соврал Метелкин.
- Я тоже поступила в вуз, в МГИМО, на экономический факультет. Папе предложили путевки в санаторий, вот мы с мамой и поехали. Она у меня строгая, еле-еле уговорила отпустить на танцы с подругами, но в 23.00, как штык, я должна быть дома.
- Папе путевки предложили, – повторил за ней Виктор. – Ну, и кто у нас папа?
- Директор большого московского завода.
- Вам повезло, а вот моей маме, рядовому экономисту на заводе, почему-то никто путевок никогда не предлагает.
- Наверное, папе предлагают?
- Почему вы так решили?
- Ну, как же. На вас настоящие американские джинсы, в Москве такие с рук идут по 300 рэ. Так что, я думаю, вы человек не бедный.
«Вон, оно что. Она меня из-за джинсов на танец пригласила», – подумал Метелкин.
- Да нет, я студент бедный, джинсы у приятеля по общежитию взял, – снова соврал Виктор.
Танец закончился, они отошли в сторону. К ним подошли Гуськов с Миловидовым.
- Витя, можно тебя на минуточку.
- Тут такое дело, Витек, отбой у нас сегодня в двенадцать. Ты, давай, погуляй до полуночи, вон и девочка у тебя такая классная. Надеюсь, ты нас понимаешь?
- А это что, ваши одногруппники? – спросила Лиза.
- Ага.
- Что-то больно взрослые, после армии что ли?
- Да, и еще они страшно тупые, третий год на первом курсе сидят.
Лиза засмеялась:
- Так не бывает, но ваш юмор мне нравится.
- Может быть, погуляем, – предложил Виктор. Обстановка начинала его тяготить. И два часа времени где-то убить нужно было.
- Я согласна, только пойду подруг предупрежу.
Лиза поговорила с подругами, строго-настрого предупредив, чтобы ни в коем случае не говорили матери, что она пошла гулять с мальчиком.
- Летний вечер здесь нечто, морской воздух, запах магнолий, – нарушил молчание Виктор.
- Первый раз на море?
- На Черном, да. А так я моряк со стажем, родился и жил на Балтике, потом на Урал переехал.
- Вить, а у тебя девушка есть?
- Не знаю, – пожал плечами Метелкин, – раньше была, а сейчас не знаю, давно не пишет, она в Средней Азии живет.
- А ты молодец, сам с Балтики, живешь на Урале, учишься в Москве, девушка из Средней Азии, везде успеваешь.
Виктор промолчал.
- А вот у меня никого нет. Родители держат, как царевну в сказке, в тереме высоком. Удивилась, как сегодня мама на дискотеку отпустила.
- И ты решила наверстать упущенное, и познакомилась с первым попавшимся, или тебе джинсы мои приглянулись.
- Дурак, – обиделась Лиза, – иди в свое общежитие или где ты там живешь.
- Извини, – начал оправдываться Виктор, – глупость сморозил, ты со мной откровенно, а я…
- Ладно, проехали, – Лиза посмотрела на часы, – пошли в сторону нашего санатория, через полчаса я должна быть дома.
Они, молча, двинулись в обратном направлении.
- Когда назад в Москву? – спросила Лиза.
- Послезавтра.
- А я завтра. Давай, телефонами обменяемся.
- У меня нет телефона, живу в общаге.
- Ну, тогда возьми мой. Я сейчас в номер сбегаю, запишу и вернусь.
Через несколько минут она вернулась с листком бумаги.
- Матери соврала, что записываю телефон подруге, с которой здесь познакомилась. На, держи. Впрочем, если не захочешь – не звони. А то я и впрямь, будто к тебе навязываюсь.
Виктор улыбнулся, эта сумасбродная девчонка все больше начинала ему нравиться.
- Позвоню, обязательно позвоню.
- Так домой идти не хочется, – вздохнула Лиза, посмотрев на часы. – Но надо.
Приблизившись к Виктору, неумело чмокнула его в щеку.
- Пока, таинственный незнакомец.
Побежала в сторону гостиницы, на ходу помахав ему рукой.
